Вахитовский район. Дети войны
Война и детство.
Петухов Александр Александрович родился 27.07.1938 г. в г. Ярославле, доктор технических наук, профессор, Заслуженный химик РТ, награждён грамотой «Отличник труда» Министерства промышленности основного органического и нефтехимического синтеза СССР за разработку катализатора синтеза изопрена для производств г. Тобольск. Разработки новых технологий получения стирола-мономера и очистки высоконагруженных органикой сточных вод, в которых Петухов А.А. принимал участие на производствах ПАО «НКНХ», отмечены двумя золотыми медалями на международных выставках изобретений «Эврика». Занесён в 1973 г. в книгу почёта НИИМСК. Удостоен звания «Ветеран труда» ПАО «НКНХ» и РТ. В период работы в НИМСК и ПАО «НКНХ» неоднократно отмечался как лучший рационализатор и изобретатель. Имеет более 150 изобретений, в число которых входит более 15 «Ноу-Хау», 15 из которых внедрены на производствах в период работы Петухова А.А. в ПАО «НКНХ». Число внедрённых с участием Петухова А.А. изобретений не уступает количеству внедренных Ноу-Хау. Общий стаж работы 67 лет, из них 23 года в НИИМСК, затем он переведён в ОАО «НКНХ». После 28 лет работы Петухов был последовательно переведён на работу в нижнекамский филиал КХТИ, а затем в КГТУ. Реальный стаж работы в КНИТУ-КХТИ - 35 лет.
Воспоминания о войне.
Мне кажется, что я начал запоминать события войны в возрасте трёх с небольшим лет. Особенно запомнились бомбёжки немецкой авиацией железнодорожного моста через реку Волгу и расположенных рядом с ним заводов таких как: самый крупный в то время в Европе и в нашей стране шинный завод, автозавод, который был единственным в стране, выпускавшим большегрузные автомашины (пятитонки, семитонки и артиллерийские тягачи), завод синтетического каучука, электромеханический, крупнейший в стране завод лакокрасочной продукции и два больших предприятия, производивших резино-технические изделия (РТИ). Одно из предприятий РТИ находилось рядом с шинным заводом, а второе — за Волгой, недалеко от Толгского монастыря. Оба предприятия производили, в основном, военную продукцию. Мост через Волгу был в то время единственным, который связывал Москву с Дальним Востоком, Вологдой и севером нашей страны.
Первое моё воспоминание о войне связано с бомбёжками, воздушными тревогами, шарящими по небу лучами прожекторов, красивыми разрядами снарядов зениток. Начиналось всё одинаково. Вечером мы всегда были с мамой дома. И когда начинали «кричать» сирены-сигналы воздушной тревоги мама быстро закрывала все окна бумажными шторами затемнения, выключала все электрические приборы и свет, надевала на плечи мне и себе сумки с противогазами, и мы выходили в общую комнату без окон, в которой собирались все наши соседи по этажу. Староста этажа проверял все ли на месте, у всех ли есть противогазы и средства оказания медицинской помощи и только затем спускались на первый этаж в большое общее помещение, соединенное с кухней, где были расставлены табуретки и стулья для каждого жителя подъезда. В этих помещениях мы и находились до окончания воздушной тревоги. После звукового сигнала отбоя воздушной тревоги все возвращались в свои квартиры. Все, кто не успел прийти в эти помещения и были на улице, во время бомбежки прялись в траншейных окопах, вырытых на месте тротуара вдоль сторон нашего дома. В момент бомбёжки в траншеях находились вооруженные матросы ярославской речной флотилии.
Хочу отметить, что основной особенностью нашего дома надо считать его возраст. Раньше, в старые-старые «смутные» времена на первых домах Ярославля, в том числе и нашего дома, дата постройки отмечалась на реперной отметке, выполненной из железа, заложенной на уличной – наружной стороне дома - на высоте около 30-40 см от тротуара. На отметке нашего дома указана дата 1603 г., т.е. наш дом очень старый и был построен за 6 лет до начала Польско-Русской войны или за 7 лет до оккупации поляками Москвы. Как указали специалисты, при обследовании нашего дома в 50-е годы прошлого века, под домом протекает подземная река. У дома нет фундамента, его размыла вода, и он стоит на стенах, толщина которых на уровне первого и второго этажа 1м. Размеры подоконника по ширине и толщине соответственно 1,5 и 1,0 м.
У нас была угловая комната с четырьмя окнами: два с одной стороны и два с другой. До нас в этой комнате жил главный инженер одной из послереволюционных Ярославских строек - Ляпинской ГРЭС, расположенной на Ляпинке (так назывался поселок) за Волгой, в рамках реализации ленинского плана электрификации России - ГОЭЛРО. Моя мама с отцом проезжали через Ярославль, когда отца направили работать в Нижний Новгород. Мама увидела Волгу, волжскую набережную, Волжскую башню и дом, где умирал Андрей Болконский. Её поразила красота набережной, количество и красота церквей и зданий. Они ехали в апреле, по-моему, в 1920 г., когда уровень воды в Волге поднялся практически до уровня набережной. Всё Заволжье было затоплено. Шел ледоход. На некоторых льдинах стояли дома, и всё вокруг шумело, и неслось вниз по реке. Ярославль поразил маму своими церквями и другими достопримечательностями. В царское время Ярославль был вторым (после столиц) городом в России после Киева по количеству церквей на душу населения. Большой вред ему был нанесен в период подавления белогвардейского мятежа, организованного белогвардейцами под руководством полковника Перхурова и знаменитого Бориса Савенкова. В ходе подавления мятежа красногвардейцы под началом Фрунзе (в то время руководителя ярославского военного округа) вынуждены были не жалеть снарядов, уничтожая пулеметные гнёзда, организованные восставшими на колокольнях церквей, очень сильно мешавших наступающим красногвардейцам освобождать город. После подавления восстания Ярославль вошёл в состав Ивановской промышленной области, руководство которой, вероятно, решило разрушенные церкви не восстанавливать, а ликвидировать. Поэтому количество церквей в Ярославле значительно уменьшилось.
Я уже говорил, что мама влюбилась в город Ярославль. Несмотря на то, что родители были в Ярославле проездом на новую работу в Нижний Новгород, мама попросила отца уговорить руководство сменить место его работы: Нижний Новгород на Ярославль. Мама знала, что просьба отца будет удовлетворена, т.к. он был известным в прошлом футболистом г. С-Петербурга, сыгравшим в 1913 г в первом международном футбольном матче в России «С. Петербург-сборная Англии», который выиграли россияне. (Этот матч в свое время взбудоражил всех любителей футбола в России, а мой отец был награжден золотой медалью как лучший защитник матча). Руководители согласились, помогли найти место для временного проживания родителей в одном из домов на Сенной площади с последующим предоставлением квартиры в одном из зданий на пересечении Революционной улицы и Демидовского сквера на Советской площади, в котором мы жили до окончания войны. Однако, прожили мы в этой квартире уже без отца, которого отправили в длительную «командировку» на 10 лет по статье 58* под г. Рыбинск на Волгострой строить ГЭС и Рыбинское море. Мама тоже работала на Волгострое, но только в Ярославле. Положение отца гарантировало маме только 50%-ную зарплату на любой работе до окончания его «командировки». А нас у неё было трое.
До 1949 года в нашей стране было всеобщее начальное образование. А это значило, что если хочешь учиться дальше, то плати. Поэтому, мои братья в возрасте пятого класса работали: старший - слесарем на паровозоремонтном заводе, а вечером учился в школе, а средний - был лучшим токарем второго механического завода г. Ярославля.
В период войны в Демидовском сквере были расположены зенитные батареи, оснащенные системой прожекторов, и были вырыты окопы и траншеи. За все время войны немецкие самолеты ни разу на попали в мост. Первый немецкий самолет, сбитый над мостом, был выставлен для обозрения жителей на центральной Советской площади около знаменитой церкви Ильи пророка. Самолет простоял на площади до самого конца войны.
Железнодорожный мост и город в целом защищали не только зенитные батареи, но и наши летчики, самолеты которых располагались как на военном аэродроме, так и на других возможных площадках, приспособленных для их обслуживания. Один из таких самолётов И-16 находился практически в центре города на стадионе “Торпедо”.
Каждое утро в рабочие дни меня отводили в детский сад, который находился относительно недалеко от нашего дома, а вечером забирали домой. Одну историю я запомнил на всю жизнь. Однажды, когда отводивший меня в детский сад брат встретил знакомого и заговорился с ним, я отошел от него и сумел заблудиться в городе. Меня долго не могли найти. Вероятно, я хорошо походил по городу. Однако меня нашла районная милиция и отвезла в свою детскую комнату. В детской комнате было очень много игрушек. Когда за мной пришла мама, я долго не хотел уходить. Вероятно, я был не первым, кто терялся на пути в детский сад. После воспитательной беседы я всегда твердо держал за руку провожавшего меня брата. Во время войны я не ходил в школу. И пошёл в неё в сентябре 1945 года.
Во время войны всё было по карточкам. Когда я стал старше, уже после войны мне иногда говорили: «Сходи, получи хлеб». Зарплаты были маленькими, особенно в нашей семье, где была одна мама-кормилица. Оба моих брата, окончив начальную школу, пошли работать. Старший брат во время войны стал работать в минном цехе шинного завода. Когда были самые страшные налёты, мама после сигнала отбоя, возвратившись в нашу комнату иногда находила на столе записку от старшего брата: «Мама, я жив. Илья». Налёты в основном были в ночное и вечернее время. Илья приходил и оставлял записку, но не всегда это удавалось сделать. Вот так мы жили.
А вот что мне запомнилось: однажды мы узнали, что у церкви Ильи Пророка стоят немецкие трофейные минометы. Мы, мальчишки, сбегали туда, и вечером, в темноте, зимой, украли шестиствольный миномет, подвезли его к ограде набережной в районе Волжской башни и спустили его вниз с крутого склона в воду.
Запомнил, появление первых пленных немцев. Они жили где-то недалеко, от нашего дома. Я не видел, где именно. По-моему, они занимались очисткой территории. Любимым занятием более взрослых ребят, чем мы, было кричать пленным что-нибудь, показывая корку хлеба или дуранды, немцы кричали «Гитлер капут» и тогда ребята делились едой с пленными.
Хочу отметить, что в военное время в каждом доме висели портреты Берии и Сталина. Необязательно Ленина, но у нас были портреты Ленина и Сталина. А вот Берии у нас не было, однако у всех остальных на нашем этаже он был. Мне казалось, что за этим следили старшие по этажу или по дому.
В каждой квартире обязательно были тарелки громкоговорители. Когда я оставался один и никуда не ходил, я громко пел песни, иногда целый день, их исполняли певцы Нечаев и другие знаменитости.
Однако, несмотря на все эти испытания, я могу сказать, что в то непростое время, когда мой отец считался «врагом народа», я получал все пособия, положенные для детей. Моя мама получала их на меня. Особенно запомнилось мне, как я пошёл в первый класс во время войны с Японией, которая только заканчивалась. Это было военное время, и мне дважды в год выдавали талоны на одежду. Также я получал все школьные завтраки и «перекусы», которые были доступны всем ученикам. Я получал булку, стакан кофе или компот — в зависимости от того, что давали в тот день. Всё это было справедливо и честно.
Люди жили дружно и помогали друг другу в то время. Однажды в городе появились беженцы или эвакуированные и к нам в дом подселили беженку из района, оккупированного немцами. Мне казалось, что у нас большая комната, но она была разделена на две маленькие комнатки перегородками. Братья решили убрать эти перегородки, чтобы получилась одна большая комната. Однажды, когда старшие все были на работе, и я был один в квартире, в нашем доме началось подселение переселенцев с оккупированных территорий. Ко мне постучали в дверь и к нам подселили тётушку с большим сундуком и сказали, что она будет не одна. Вечером все пришли с работы, пришёл также представитель городской администрации, чтобы проверить, как устроено наше жильё. Он поговорил с мамой, посоветовал вернуть перегородки и сказал, что к нам никого больше подселять не будут.
Я хорошо помню, что в те времена ребята относились к жизни очень серьёзно. Все без исключения ходили в школу, даже те, кто не очень хорошо учился. И не было тех, кто не занимался физкультурой. Очень много ребят занимались другими видами спорта -гимнастикой, акробатикой, бегом. Я занимался лыжным спортом. Мы сами организовывали соревнования: бег на стометровку и более длинные дистанции. Мы тоже бегали и участвовали в этих забегах. Мы играли в футбол на «стрелке», вызывая на игру ребят других домов, улиц или районов. Наши дома были окружены заборами и сарайками. В каждой квартире была своя печка.
Домой возвращались раненые, которых потом комиссовали. Один из них жил на первом этаже, прямо под нашей квартирой. Я запомнил его как человека с золотыми руками, который сделал первый в Ярославле телевизор в 1939 году. С фронта он приехал на мотоцикле. Я уже не помню, какой марки он был, но если сравнивать с современными моделями, то это, похоже, был немецкий мотоцикл BMW. Когда он включал его, все, кто работал на комбинате Красный Перекоп, который расположен практически на краю города, говорили, что слышали грохот его двигателя. И, конечно, все парни из окрестностей приходили посмотреть на это чудо техники.
Наш дом был закрыт с одной стороны, а с другой находился госпиталь, в котором сейчас располагается медтехникум. Между нами был забор, и наш двор был проходным. Но у нас всё равно был огорожен небольшой садик, в котором стоял бюст Сталина. Ещё у нас был участок для посадки картофеля в районе сенной площади. Сейчас на этом месте разбит красивый парк, но раньше мы там работали, перекапывали землю, сажали и убирали картофель. Однако картошки мы собирали очень мало. Особенно трудно приходилось в годы войны и после неё, когда огороды ещё не были заброшены. Особенно голодными были 1946–1947 годы. 1947-й был особенным: мама ела очистки варёной картошки. А я сам ел картошку и варил её на всех. Когда мама и братья уходили на работу, я начинал делать пюре из половины картошки и ел его. Мне приходилось снова и снова добавлять воду, чтобы пюре было много, но оно становилось жидким... Из-за этого меня стали закрывать. У всех были ключи. Современная молодёжь не понимает, как трудно было, когда не хватало еды.
Сразу после войны многие мальчишки начали ходить на ярославские свалки. Я вам скажу, что это было за место! Там во время войны находились подбитые немецкие танки, разбитые автомашины, пушки и другая разбитая военная техника. Ребята бегали туда за патронами, снарядами и минами. Вероятно, во время изучения мины или снаряда произошёл взрыв возле гостиницы «Медведь», недалеко от Знаменской башни и первого в России драматического театра имени Волкова. В результате взрыва было много жертв. Самое страшное, что в этих событиях пострадали ребята, которые с детства занимались спортом. В моём классе были ребята, занимавшиеся акробатикой и гимнастикой, одному из них оторвало ногу, а другой был убит.
Свалки охранялись военными, но несмотря на это некоторые приносили то, за чем ходили. Все в городе были напуганы, однако снаряды были не только на свалках, но и там, где стояла военная техника.
Тем не менее, случаи бывают разные, я сам в дошкольном возрасте в апреле 1945 г. помогал старшим товарищам собирать веточный мусор, который тут же сжигался в специально организованном костре в Демидовском сквере. Во время субботников, которые проводились в праздники, мы, дети, находили трассирующие пули. Когда их поджигали, они начинали летать. Мы с друзьями прятались и кривлялись за только что посаженными деревьями, наблюдая за полётом пуль. К счастью, ни в кого из нас не попало.
Я стал свидетелем, когда три дошкольника притащили три артиллерийских снаряда. Положили их на краю костра, направив в сторону медицинского института, и стали, вероятно, ждать, когда они взорвутся. Увидев снаряды в костре, один из участников субботника, мужчина, подбежал к нему, вытащил из брюк свой «шланг» и спокойно затушил костер, охладил снаряды, сказав, что все мы могли взорваться. Этот мужчина совершил не трудовой, а боевой подвиг, по сути, спас нам жизнь. А нам дошкольникам это был урок, что снаряды могут взрываться не только в бою.
То время было тяжёлым, и многие ощущали ответственность в деле оказания помощи в восстановление мирной жизни нашего города и желания достичь чистоты и порядка в нём как можно быстрее. Начались субботники, убирали траншеи, окопы, блиндажи, меньше стало зениток в Демидовском сквере, стали сажать деревья, красивые кусты, сделали красивый парк в районе Стрелки, там, где до подавления белогвардейского мятежа располагались здания и собор Демидовского лицея. И так было не только в нашем Кировском районе, а по всему городу красавцу Ярославлю.
И последнее, что я запомнил, — это День Победы. Это было поистине грандиозное событие. Весь город вышел на улицы, и везде, где только можно было собраться, люди отмечали этот день. Гремела музыка. Люди танцевали и пели. На набережной и площадях стояли кинопередвижки, которые показывали военные фильмы. На Советской площади также было несколько таких передвижек, и выступали артисты. Народу было очень много, и мы кричали «ура», обнимались и по-настоящему радовались.
Особенно запомнился салют в Демидовском саду, который проходил недалеко от обелиска и захоронений красногвардейцев, павших во время Ярославского мятежа. Запускали фейерверки, и мы стояли рядом. Но самое главное, что запомнилось больше всего, — это огромное количество людей на улицах и площадях города, которые плакали, смеялись и обнимались.
В конце своих воспоминаний о военном времени 1941-1945 гг я хочу напомнить вам, что эти воспоминания, оставшиеся на всю жизнь о периоде детсадовско-дошкольного возраста, о своей любви к Родине, родителям, братьям и друзьям, что война - это всегда гибель и страдания людей, что всегда надо бороться за добрый и надёжный мир!
Петухов А. А.
Материал предоставила Председатель ветеранской организации КНИТУ-КХТИ Рахматуллина А. П.